Куры денег не клюют!

Мудро и красиво придумано в Израиле: в День Памяти павших солдат дважды - утром и вечером - звучит сирена, и вся страна замирает на одну минуту. Я каждый год поражаюсь этому зрелищу заново - стоят автобусы, стоят в них пассажиры, застывают пешеходы, водители выходят из машин и стоят рядом с ними, стоит группа школьников, которая только что куда-то неслась с воплями. Всенародная память о солдатах - одни погибли во время Войны за Независимость, другие - совсем недавно, в антитеррористических операциях. Страна замирает, и каждый вспоминает кого-то близкого.

( Collapse )
Сирена. Иерусалим сегодня.

Сирена стихает - и всё тут же оживает: школьники с визгом несутся дальше, хлопают дверцы машин - водители садятся и едут, трогаются с места автобусы, жизнь продолжается.

А сразу за Днем Памяти наступает День Независимости Израиля. И в этом есть глубокий смысл: солдаты отдали жизнь за то, ЧТОБЫ ЭТА СТРАНА БЫЛА.

За свою невероятно короткую историю со времени образования государства в 1948 (это пока соотносимо с человеческой жизнью) Израиль вынужден был участвовать во множестве войн.

Сценарий один: на нас нападают, мы защищаемся. И побеждаем. Мы победили во всех войнах, потому что, если мы один раз проиграем, эта страна будет уничтожена вместе с нами.

Мы побеждаем, защищая себя от злобного, безжалостного врага. Но Израиль не празднует побед, не заявляет о “священной войне”. Нам эти войны не нужны. Мы просто хотим жить, растить детей, работать, радоваться. В каждой такой войне гибнут наши солдаты, наши дети, друзья, соседи. Каждая жизнь - целый мир. Каждая такая потеря - горе. Поэтому каждый год мы стоим во время сирены, опустив головы, отдавая дань погибшим за нас, за страну.

Мы не празднуем наших побед.

Я была влюбчивой с самого рождения. И совершенно млела от военной формы. Мама уверяет, что годовалая, сидя у нее на руках, я, завидев в троллейбусе какого-нибудь солдатика, смущалась, краснела, прятала лицо, потом снова на него взглядывала и опять отворачивалась.Этого я, конечно, не помню.

Но вот когда мне было четыре года, у нас в доме на несколько дней остановился отпущенный из армии солдат. Как бы родственник, хотя родство обозначить непросто. Короче, Шурка был младшим братом четвертой жены моего деда. Уфф.

( Collapse )

"У меня сегодня - впервые в жизни - свистнули на Невском сумку со всем содержимым. Профессионалы, скорее всего. Это не беда: потратив энное количество времени и денег, я смогу восстановить всё: сменить замки (три связки ключей), российский паспорт и банковские карты, купить новые сумку, кошелек, зонтик, смартфон, наушники и пр.

Но есть одна бесценная вещь, которую ничем не заменить: блокадные открытки 1943-44 гг. из семейного архива. Оригиналы. Мои родные писали их друг другу из осажденного города на фронт, из эвакуации в Ленинград, из военного госпиталя в стационар для дистрофиков. Я взяла их сегодня из дома родителей буквально на один день, чтобы показать людям, заинтересовавшимся историей города. Пропало примерно 10 открыток. Открываю пост для всех, не только для друзей.

Если кто-нибудь в Петербурге найдет в урне на улице или во дворах в районе от Аничкова моста до Литейного проспекта прозрачный пакетик с рукописными открытками и изображениями военного Ленинграда - пожалуйста, не выбрасывайте! Надеюсь на чудо: а вдруг получится, как с тем канадским младенцем, которого нашли за три часа жители фейсбука..."

Друзья!
Моя сестра Маша Разумовская проделала титаническую работу - перевела отцовскую документальную повесть о войне "Нас время учило" на папин сайт.

http://www.lev-razumovsky.ru/rus/books/neva95.htm

Повесть была написана в докомпьютерные времена, в начале 60-х годов, сначала ручкой по бумаге, потом папа сам перепечатал ее на пишущей машинке. Так она и пролежала в ящике стола до перестроечного времени и была опубликована в двух номерах журнала "Нева", (№11 и №12) в 1995 году.

Папа начал писать ее после первых глазных операций, когда узнал, что состояние его сетчатки таково ( результат туберкулеза, заработанного во время блокады), что ему в любой момент грозит слепота.

Он писал ее не для печати, но чтобы не забылось то, что пережито, чтобы прочла семья и, прежде всего, мы, дочери, когда вырастем. Нам она и посвящается.

Опыт каждой человеческой жизни уникален. Особенно, когда судьба ввергла человека в такие катаклизмы, как война.

Не все дожили, чтобы рассказать. А из тех, кто дожил и выжил, не каждый обладает даром рассказчика, восстанавливающего время, ситуации, людей - так, чтобы читатель увидел себя внутри, почувствовал свою сопричастность.

Папа смог. Его повесть о пережитом вызвала шквал откликов. Самыми серьезными читателями были фронтовики - и они дали этому повествованию высокую оценку.

( Collapse )

Освобожден Гилад Шалит. И чувства, и мозг мой разрывают противоположные мысли и ощущения.

Я счастлива за этого худенького носатого мальчика, за его родителей. Он стал родным для всех нас. Дай бог, чтобы пять лет, которые он провел где-то, черт знает где, в подвалах ХАМАСа, не отразились на его физическом и психическом состоянии!

Мне гнусны пляшущие и орущие орки, радующиеся СВОЕЙ победе: их убийцы освобождены и получили вместо верёвки незаслуженную свободу.

Меня разрывает сочувствие к тысячам семей тех, чьи близкие: дети, родители, братья, сестры - были убиты или покалечены в терактах, когда они сидели в кафе или ехали на работу, на учебу на автобусе, или шли танцевать, или покупали что-то в торговом центре... Что они сейчас чувствуют, когда их страна освобождает убийц их близких...

И еще то, что все понимают: обмен одного солдата на сотни убийц чреват захватом новых заложников. Наша "слабость", наша невозможность отдать своего - это зеленый свет для всякой сволочи.
Захватывай солдат или мирных граждан, и ты поставишь этих евреев на колени, потому что они будут идти на всё, чтобы выручить своих.

Я горжусь своей страной, тем, что мы такие идиоты. Я уверена, что совершена ошибка.

Как трудно жить.

Буквально силком заставляю себя читать. Роман вышел в России, когда я уже была в Израиле, и, зная его историю, значение, масштаб и даже - откуда-то - содержание, я впервые взяла его в руки.

И вот не могу. Тяжелые, долгие, неповоротливые фразы, с бесконечными перечислениями, которые не усиливают мысль или образ, а превращают в бухгалтерский отчет. Литературные, совершенно мертворожденные диалоги. Единый усыпляющий ритм абзацев.( Collapse )

Надежде Константиновне в подарок
Красноармеец зеркальце принёс.
Как этот миг сердечен был и ярок,
И как солдат был искренен и прост!

"Надежда Константиновна, простите, -
Сказал солдат, - Прощанья краток час.
От всех солдат подарок наш примите:
Мы знаем, нету зеркальца у вас.

Пускай не позабыть оно поможет
О чувствах тех, сильней которых нет.
О том, что весь наш полк забыть не может
Ни слова Ильича, ни ваш привет!"


Этот потрясающий стих прислал мне приятель, который уверяет, что они учили его наизусть во втором классе советской школы. Верю!

Но это ж надо, какая идея - ЭТОЙ даме подарить зеркальце! А ежели она в него заглянет и спросит: "Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи!" А оно возьмёт и доложит...
За такие подарки бы взять бы этого солдатика, да в Соловки!

А последняя строфа! Первые три строчки вызывают внутреннее напряжение : ЧТО ЖЕ не может забыть весь полк, дарящий Крупской зеркальце, что? Неужели..?!
И в четвёртой строке, вздох облегчения ( разочарования): Ах, это!