Вчера написался стишок о серых жутковатых тенях, которые ночами выползают из щелей дома.
Подвесила его в ФБ, пошла спать, открыла ноут... И вдруг из-под кровати, рядом с подушкой, на стену полезло что-то большое, серое, дерганое, оставляющее на белой поверхности грязный след - огромная, величиной с ладонь, ночная бабочка. Видимо, она обожглась о ночник и свалилась в щель за кроватью.
А у меня фобия, хотя бабочки не кусаются, не жужжат, не сосут кровь. Но мне отвратительны их прикосновения - с трудом удерживаюсь от визга, если чувствую на коже эти шесть невесомых ножек. А уж серые, ночные - особенно гадки. А уж огромные, которые нередко залетают в окно...
В общем, рифмовать надо осторожно, вот что я скажу. И лучше что-нибудь из раннего Пьеро:
С юности меня поражает один феномен. Свои романтические отношения – всегда очень сложные, наполненные сомнениями. А любит ли он меня? Или это для него очередное увлечение? Вот не позвонил, хотя обещал. Вот отреагировал на что-то как-то не так. Вот взглянул по-новому. И ошибаешься, и мучаешься, и делаешь глупости, и ругаешь себя запоздало: где были мои глаза? Как я не заметила очевидного?
При этом чужие отношения видны с первого взгляда. Даже совсем незнакомая пара, где-нибудь в кафе: как сидят, как жестикулируют, как интонируют – и сразу видно, в каких они отношениях. И в какой стадии романа. И во что это, скорее всего, выльется.
Недавно встретила пару, в очереди в кассу. Даму, мою ровесницу, знаю шапочно: занимает высокую должность, уверенная в себе, разведена. С ней был красивый высокий мужчина. Мы с ней поздоровались. Потом минуты две стояли рядом, затем пожелали друг другу хорошего года и разошлись.
И было абсолютно ясно, что она влюблена, увлечена, полна надежд на долгие счастливые отношения. А он – недавний репатриант, похоже, из Москвы. Эгоистичен, избалован женщинами, очень высоко себя ценит. Для него эти отношения – просто ступенька в новой жизни, пока не найдется что-нибудь получше.
Спросил я психоаналитика: - Прошу вас, друг мой, объясните-ка, Зачем с Морфеем в унисон Впадаю на работе в сон И там в туманных грезах плаваю, Обнявшись с молчаливой клавою? А как с работы уползу, Сна просто ни в одном глазу?
Порывшись важно в юнгах с фроммами, Чтоб сделались слова весомыми, Изрек мне психоаналитик: - В подкорке много разных гитик!
Как славно мизантропу в ноябре! Дождь, ветер, лица серые угрюмы, Приятственно об эдакой поре Закрыться плотно в собственной норе, Листая Ницше, вспоминая Юма. Всё подтверждает: этот мерзок мир. Природа зла и человек поганен. Всё плесенью пошло – душа и сыр, И даже стенки в персональной бане.
Декабрь тёмен, зол и быстр февраль, Они ласкают горечь мизантропа, Нет будущего, прошлого не жаль И хочется всемирного потопа, Который всё сметёт и всё зальёт… Но вот апрель, за ним зарницы мая, И мизантроп, глаза не поднимая, Вдруг ощущает – этот мир не тот.
Как тяжело: цветы, улыбки, свет! Ещё трудней приходится в июле, И мрачен мизантроп, как табурет, Презревший сказочки о венском стуле.
Мой семейный доктор рассказала о новом массовом явлении.
Сегодня к врачам потоком идут молодые, здоровые и крепкие юноши и девушки. Если у них что-то где-то заболело или показалось, что заболело, или появилось какое-то пятнышко на коже – они впадают в состояние ужаса и паники. Они ставят себе самые страшные диагнозы. Они боятся двигаться, есть, пить. Они не могут учиться и работать. Они прощаются с жизнью.
Врачи дают им успокаивающие, транквилизаторы, беседуют с ними. Это помогает, но временно.
Я вспомнила свою юность. Было полно всяких любовных переживаний, были страдания по поводу своей некрасивости.
Но страх травм или болезней? Этого мы не знали. Наоборот, было абсолютное чувство своей неуязвимости. До идиотизма. Лезли в горы без серьезных карт, бродили в одиночку по глухим лесам, вязли в болотах. Ввязывались во всякие авантюры. Вдвоем с подругой мы на попутках ездили в Прибалтику, в грузовиках с шоферюгами. И всегда обходилось. Сейчас я себе ясно представляю, какими мы были обормотами и что могло произойти. Но тогда внутри звенела уверенность: со мной ничего плохого случиться не может!
А всяких скучных тетушек и бабушек, которые в день рожденья произносили воняющую нафталином бессмысленную фразу: «Главное – здоровье!», - мы терпеть не могли.
То, что происходит с молодыми сейчас – это знак времени, эпохи Интернета. Плата за неограниченный поток информации, который не всякому оказался по силам. Видимо, есть какой-то смысл в том, что предыдущие времена, в разных культурах, носителями знаний были определенные группы людей – жрецы, шаманы, монахи, каббалисты. Для остальных эта премудрость была закрыта.
До знания человек должен дозреть, быть к нему готовым. Иначе он может сломаться.
Птеродактиль голодный, С птероямбом и птерохореем, Над поверхностью водной В ожидании ужина реял.
Разыгрался у них аппетит, И вот в пене морской, возле суши Амфибрахия троица зрит Одиноко лежащую тушу.
Крылья свистнули вмиг, и наставлены хищные зубы, Амфибрахий же – нырк! – в океан, где его не ущучишь, И еще хвостовым им анапестом грубо Показал издевательский кукиш.
Птеродактиль тогда ухватил Птероямба за хвост и за челюсти птерохорея, Стал вопрос, у кого больше сил? Кто быстрее и кто голоднее?
И пришлось птеродактилю Птерохорея сожрать, а за ним птероямба, Он насытился – кум королю! Но в депрессию впал, да и вымер решительно. Амба.
